Книга Кэрол Пирсон «Пробуждение внутреннего героя»/ Carol Pearson «Awakening the Heroes Within» (1991), перевод выборочный и авторский выполнен группой исследователей Архетипов.

Цель: восстановление безопасности;
Страх: быть эксплуатируемым, быть жертвой;
Реакция на дракона / проблему: беспомощность, желание спасения, циничная послушность;
Задача: пережить боль и крах иллюзий в полной мере и быть открытым к получению помощи от других;
Дар / Добродетель: взаимозависимость, эмпатия, прагматизм.

Сирота проживает то же «изгнание», что и Невинный, но отличается содержание опыта. Невинный использует этот опыт, чтобы еще поднажать, больше верить, быть еще более совершенным и привлекательным, быть более стоящим. Сирота видит этот опыт как свидетельство непреложной истины – каждый сам за себя.

На самом буквальном уровне Сирота – ребенок, лишенный родительской защиты и заботы, слишком малолетний, чтобы быть способным позаботиться о себе самостоятельно. Возможно, его родители умерли и в буквальном смысле покинули ребенка, или они были активными участниками событий, но пренебрегали, издевались или мучили ребенка. Многие Сироты растут во внешне полных семьях, но при этом их не пестуют, о них не заботятся, их не направляют, и потому эти дети не чувствуют себя в безопасности, как эмоциональной, так и физической.

Архетип Сироты оживает в каждом из нас через жизненный опыт, в котором наш внутренний ребенок чувствует, что его оставили, предали, разочаровали, пренебрегли им, опыт, в котором чувствует себя жертвой. Это ситуации, когда учителя были к нам несправедливы, сверстники насмехались над нами, друзья сплетничали за нашей спиной, возлюбленные говорили, что никогда нас не покинут, а после уходили, работодатели ожидали от нас соучастия в непрофессиональных и неэтичных способах работы. Это и ситуации растущего понимания мира: реклама лжет, некоторые служители порядка нечисты на руку, некоторые доктора не будут лечить бедного человека, люди бизнеса могут загрязнять окружающую среду, чтобы срубить денег, даже в нашем демократическом обществе некоторые люди равнее других.

В той мере, в которой мы не признаем Сироту внутри нас, Сирота оставлен и миром. К сожалению, мы живем в обществе, в котором проявление уязвимости или боли социально не приемлемо. Ожидается, что с нами все в порядке в каждый момент времени, и, как следствие, большинство из нас скрывает своего потерянного израненного внутреннего ребенка из страха осуждения другими, а другие тоже прячут своих израненных детей. И выходит так, что ребенок не только ранен, но еще и очень, очень одинок.

Жизнь полна сиротского опыта, и на долю некоторых выпадает больше обычного. Чем больше у нас такого опыта, тем вероятнее, что архетип Сироты проявится более явно, чем Невинный.

Как мы познаем невинность посредством положительного и безопасного жизненного опыта, так и Сирота в каждом из нас оживает через проживание болезненного опыта, особенно детского. Большое число людей, посещающих группы для выросших детей алкоголиков или родом из по-другому дисфункциональных семей, свидетельствует о том, что многие сиротеют в самом раннем возрасте, будучи физически в полных семьях. И все же в той мере, в какой Невинный в каждом из нас жаждет и ожидает, что наши родители воплотят идеальный образ заботливого и любящего Опекуна, каждый из нас осиротел, поскольку наши родители – просто люди и не застрахованы от ошибок. Как верно то, что всякий из нас ранен, так и верно то, что ранены наши родители, и каждый из них проходит свой этап путешествия героя. Мы счастливчики, если наши родители признали свои раны и нашли свои способы, чтобы начать процесс исцеления.

И тогда мы все одного поля ягоды. Некоторые из нас родом из очень благополучных семей, другие – из совершенно ужасных семей, остальные – из всего многообразия посередине. Ребенок в каждом из нас в определенный момент сиротеет. Это неотъемлемая часть взросления. Мы идем учиться в поисках правды и обнаруживаем, что даже эксперты расходятся во мнениях. Мы идем в суды в поисках правосудия и обнаруживаем, что они не всегда беспристрастны. Нас несправедливо оценивают по тому, как мы выглядим, говорим, или по тому, откуда мы родом. В общем, мы обнаруживаем, что жизнь не всегда справедлива, авторитеты не всегда правы и не существует непогрешимого совершенства.

В этом смысле Сирота – разочарованный идеалист, Невинный, разрушивший иллюзии. И когда Невинный еще верит, что чистота и храбрость будут вознаграждены, Сирота уже знает, что зачастую процветают нечестивцы.

Когда Сирота завладевает нашей жизнью, мир видится совершенно безнадежным местом. Нас бросила родительская фигура, которая могла нас спасти, нам досталось жизненное пространство, населенное только двумя видами людей: слабаками, являющимися жертвами, и силачами, которые или игнорируют слабых, или издеваются над ними. Эмоциональный опыт жизни Сироты – это ребенок, плачущий в своей кроватке, который знает, что никто не придет. В конце концов, ребенок перестает плакать, но внутренняя боль и одиночество никуда не деваются. Иногда Сирота ощущает себя изгнанником.

Когда Невинные, Адам и Ева, изгоняются из рая за непослушание, Бог обещает им возвращение через веру и непоколебимость перед лицом невзгодам. Другие фигуры, виновные в похожих грехах, изгоняются уже как Сироты: Каин, Исмаил, Лилит, Люцифер. Судьба этих Сирот – навеки быть изгнанными из Эдема, родной земли, небес.

Такие Сироты могут оставаться в изгнании, бесконечно кочуя по миру, так и не найдя себе пристанища, как Каин и Вечный Жид. Или же безнадежность их ситуации превращает их в Мятежников, и тогда они, как Люцифер, восстают против тех сил, что отвергли и изгнали их.

В XX веке, когда «смерть Бога» была широко провозглашена, Сирота стал доминирующей философской позицией. Экзистенциалисты, среди них Альбер Камю в своем «Мифе о Сизифе», считают глубинную абсурдность современной жизни результатом смерти Бога и, вместе с этой смертью, смерти неотъемлемого смысла жизни. В отсутствии опыта проживания присутствия смысла, в отсутствии блага эмоций, исполненных надежды и оптимизма, Камю спрашивает: «Зачем жить? Почему бы просто себя не убить?».

В «Бунтующем человеке» Камю продолжает искать подобие смысла в абсурдности, происходящей из солидарности со всеми угнетенными и жертвенными Сиротами мира. «Если все не спасены, благо ли спасение лишь одного?». Мятежник отказывается от обещания Рая и уникальности и, как следствие, отбрасывает иллюзию бессмертия, чтобы «учиться жить и умирать и, чтобы быть человеком, отказаться быть Богом». Это решение Камю предлагает в ответ на проблему суицида как одного из способов реагирования на состояние отсутствия смысла жизни. Только когда мы отбрасываем детское желание Рая, жажду бессмертия и веру в бога-Родителя, ухитряющегося заботиться о каждом из нас, мы начинаем вырастать. Мы осознаем, что каждый из нас смертен, ранен и что мы нуждаемся в помощи друг друга.

Освобождение для Сироты все же не может спуститься сверху: от Бога, церкви, государства, истории, но должно прийти через коллективные действия. В определенный момент Сироты отказываются от пришедших в негодность авторитетов и берут на себя управление своей жизнью. Через это делание они становятся Мятежниками.

Сирота как Мятежник служит справедливости и требует сплоченности со всеми остальными угнетенными, ранеными и страдающими людьми не из-за некой универсальной истины, но руководствуясь внутренними побуждениями. Признавая отсутствие абсолютной, объективной истины, Мятежник приходит к заявлению своей, сравнительной и субъективной. Нет другого смысла кроме создаваемого в заботе друг о друге.
Дар архетипа Сироты – это свобода от зависимости, опора на себя, основанная на взаимозависимости. Мы больше не полагаемся на внешние авторитеты, но скорее научаемся помогать себе и друг другу.

Образ Мятяжника у Камю сочетает элементы Сироты и Воина и отражает мужское последовательное развитие. Женщины же чаще будут развиваться через Опекуна. Феминистская писательница Мадонна Колбеншлаг (Madonna Kolbenschlag) изображает этот образ как группу взаимозависимых смотрительниц, где каждая является частью божественного присутствия Гея и каждая заботится о другой. Она говорит: «Чтобы восстановить личную целостность и политическое равновесие, мы должны научиться дружбе с сиротой в каждом из нас».

И Камю, и Колбеншлаг показывают нам, что на самом высоком уровне Сирота учит тому, что не силы более мощной и ответственной, чем мы сами. Нет ничего и никого извне, могущего исправить что-то за нас. Не имеет значения, в каких терминах: экзистенциальных или духовных, маскулинных или феминных – мы представляем решение, ответ для нас заключается в том, чтобы взять на себя ответственность за свою жизнь, проживаемую во взаимозависимости с другими, кто, как и мы, Осиротел.

Задача развития Сироты состоит в том, чтобы научиться сгруппировываться с другими и, в самом лучшем раскладе, совместно восставать против авторитетов и питать и заботиться друг о друге. И при этом Сирота часто сопротивляется помощи. Хотя кажется, что Сирота хочет быть спасенным и даже верит в это желание, он редко позволяет кому-то помочь себе. Он может заявлять, что хочет помощи, а после затеять игру в «да, но». Он зачастую каталогизирует некомпетентности всякой организации или человека, которые, по вашему мнению, могли бы ему помочь.

Невинный жаждет сильную родительскую фигуру или общественный институт, которые одарят спасением и безопасностью. Для Сироты же, обычно только что покинувшего этап Невинного, довериться кому-либо значит напроситься на то, чтобы снова быть жестоко обманутым.

Стадия Сироты – это время развития ребенка, когда он разворачивается от опоры на родителей к опоре на сиблингов и друзей. В здоровой семье ребенок может быть не слишком критиковать своих родителей, однако он начинает осознавать и фиксировать склонность родителей к догматизму, закостенелости или неуклюжести и неумелости.

В политике стадия Сироты – это время, когда мы начинаем развивать способность идентифицироваться с теми, кого притесняют, и искать решения в объединяющих, популистских действиях. Это еще и время, когда мы особенно подозрительно относимся ко всякому, кто наделен властью и авторитетом. Духовность этой стадии проявляется в агностицизме, развороте от опоры на Бога к практичной заинтересованности интересу в том, что люди могут сделать, чтобы помочь друг другу. В образовании это период, когда мы начинаем сомневаться в авторитетах и все больше способны к критике идей других.

В индивидуальной человеческой жизни это время жизни чужаком, аутсайдером. Когда Сирота силен в нас, мы видим проблемы общества и его институтов и то, как они наносят вред нам и другим. Мы критичны к людям и организациям, но поначалу чувствуем, что бессильны что-либо сделать в их отношении. Мы можем просто чувствовать себя отлученными. Если по прошествии времени мы действительно предпринимаем попытки, чтобы изменить расклад, то это коллективные действия вместе с теми, кто, на наш взгляд, схож с нами в индивидуальной беспомощности. И вместе наш потенциал много сильнее.

В конечном итоге Сирота выучивает, что источник силы – в том, чтобы встретиться лицом к лицу со своей жертвенностью и ограничениями и прочувствовать полностью боль, ими вызванную. Подобные действия освобождают нас для совместной работы по созданию лучшего мира, поскольку Сирота указывает, что никто, кроме нас самих, этим не займется.

Изначально преданный другими, Сирота (особенно на начальных уровнях) часто выходит за рамки того, что можно было бы называть здоровым скептицизмом, и предает свои собственные надежды и мечты, поскольку видит их как еще одну разновидность невинности, которая, в свою очередь, оценивается им как прямой запрос на разочарование. Это ведет к тому, что Сирота нередко соглашается на работу, которую не любит, выбирает возлюбленных и друзей, которые обходятся с ним не слишком хорошо, и каждым доступным способом сдерживает свои мечты посредством крайне ограниченного восприятия возможностей.

Важно помнить, что таким образом Сирота реагирует на нереалистичную грандиозность замыслов и мечтаний Невинного, твердо убежденного в том, что все возможно благодаря вере, воображению и упорной работе – или, возможно, благодаря одной лишь вере. Когда Невинный преобладает в нашей жизни, мы зачастую нереалистичны в своем оптимизме. Когда главенствует Сирота, мы склонны к чрезмерному пессимизму, и потому даже не пытаемся попробовать того, что действительно хотим. Или пытаемся, но при этом настолько убеждены в том, что желаемое невозможно, что сами обрубаем свои шансы, дабы укрепить свой сценарий. Сирота может, например, своими действиями провоцировать отвержение просто для того, чтобы утвердить состояние большего контроля над жизнью. Поскольку разочарование, отверженность и покинутость кажутся нам настолько неизбежными, мы чувствуем себя немного лучше, уходя первыми.

Там, где Невинный останется в самых ужасных обстоятельствах, убежденный, что если упорно трудиться, то «другой» изменится, Сирота скажет: «Довольно». При самом лучшем раскладе, он уйдет и скооперируется с другими Мятежниками, при наихудшем – он отключится и останется на том же месте, ни на что не надеясь.
Сирота в нас не видит возможностей для качественных перемен. Мы не просим Рая или даже свободы, пусть клетка будет все больше и все комфортнее. Мы не верим, что можем делать работу, которую действительно любим, но зато можем найти работу менее унизительную и ограничивающую. Мы не думаем, что можем быть в счастливых любовных отношениях, но, по меньшей мере, постараемся найти партнера, который не будет слишком дурно обращаться с нами. Мы не рассчитываем на подлинное счастье, поэтому удовлетворяемся всевозможными покупками.

Потеряв веру в авторитеты, Сирота в нас еще и всеми силами хочет установить связь со своими товарищами – и часто готов принести в жертву свое ощущение отдельности от других во имя принадлежности к группе. И в этом смысле Сироты могут быть такими же конформистами, как и Невинные, за исключением того, что Невинные скорее будут приспосабливаться к социальным и институциональным нормам (хотя существуют и радикальные Невинные), тогда как Сироты или будут делать это цинично, или откажутся от традиционных норм, раболепно подчинившись нормам аутсайдеров. Мы можем наблюдать это на примере неослабевающих требований послушания в подростковых бандах или радикальных политических группах, левых и правых. Даже нормы многих терапевтических групп и групп поддержки могут препятствовать выздоровлению своих членов и их вырастанию из зависимости от группы.

Когда Сирота главенствует в нашей жизни, мы может предавать свои ценности. Джеймс Хиллман (James Hillman) в своей ставшей уже классикой статье «Предательство» (Betrayal) говорит о таком опыте, особенно во время разрыва дружеских отношений, любовной связи и супружества: «Когда внезапно проявляется самое неприглядное и грязное, и человек обнаруживает, что он действует слепым и подлым способом, приписываемым другому, и оправдывает свои действия чужеродной системой ценностей. Истинное предательство – это передача в руки внутреннего врага».

Это акт самозащиты – попытаться избежать боли, приводящая к тому, что Сирота развивает ложную персону, и предать свою глубинную природу. Хиллман заключает, что предательство самого себя означает «отказ от ключевых требований к эго: принять вызов, вынести свое страдание и стать собой, невзирая на боль».
Ирония в том, что чем более ложной и фальшивой жизнью мы живем, чтобы обезопасить себя от боли, тем более Осиротевшими, ранеными и разочарованными мы становимся. В этой точке мы, по сути, обращаемся против самих себя.

Если мы обращаемся против самих себя, то Сиротство зашло слишком далеко. Сиротство, сотворенное своими руками, не так хорошо наблюдаемо извне, поскольку такие люди, зачастую неприметны и очень удачно встраиваются. Часто они кажутся стереотипными и поверхностными, и даже немного невротичными; однако это проявление настолько повсеместно, что даже не воспринимается как тревожное или патологическое. Они довольствуются псевдожизнью и псевдолюбовью и могут заменять подлинное удовольствие от жизни потребительством или бессмысленными амбициями. По сути, им недостает понимания того, кто они такие, понимания своей сути. На телесном уровне они нередко ощущают пустоту в солнечном сплетении.

Они живут в парадигме дефицитарного мышления и очень восприимчивы к рекламе, способной убедить их в том, что если они не будут использовать правильный ополаскиватель для рта или не будут водить правильную машину, то их не будут уважать или любить. Они выбирают любовь, работу, дом не для радости, которую может принести этот выбор, но ради достижения правильного образа, имиджа. По сути, они как дети, отчаянно жаждущие угодить и получить любовь своими попытками соответствовать культурным ожиданиям своего времени и быть вознагражденными за это соответствие. Они играют «уместные» сексуальные, рабочие и дружеские роли. Они могут даже играть роль индивидуальности.

Маловероятно, что они посмотрят вглубь себя, поскольку боятся, что там или ничего нет, или опасаются внутренних чудовищ (то есть Тени). И потому зачастую они не в состоянии искать помощи, пока ситуация не разрастется до критической. В худшем случае, они становятся настолько циничным, что даже перестают пытаться угождать друзьям, заводить новых и вообще с кем-то взаимодействовать. Они лишь стараются выжать немного удовольствия посредством покупки вещей, еды, одежды, посредством «побед» и иллюзии контроля, через алкоголь или наркотики, через возбуждение и опасность.

С большей вероятностью искать помощь станут те Сироты, чья внутренняя боль настолько сильна, что жизнь почти безрадостна, за исключением тех случаев, когда они притупят боль алкоголем, наркотиками, возбуждением или адреналином. В таких случаях подавляющие, жестокие фигуры из раннего детства населяют внутреннюю жизнь человека, и голос критикующего нелюбящего родителя из детства перекочевал внутрь в ум и постоянно твердит о том, что ты не ценен, тебя никто не полюбит. Этот голос всегда в сознании, даже если человек ушел от реальных родителей или же ушли они, а то и вовсе уже умерли.

И невзирая на то, что Невинный внутри остро нуждается в безопасном месте, Сирота может быть не в состоянии, по крайней мере поначалу, «использовать» эту безопасность, даже когда она доступна, поскольку куда бы он ни пошел, внутренний голос продолжает ломать и ругать его. Не имеет значения, насколько безопасна внешняя среда, внутренняя среда настолько небезопасна, что рост продолжает подавляться.
Ощущение собственной ценности у некоторых Сирот настолько повреждено, что им тяжело продолжать развитие в чем бы то ни было: в учебе, занятиях спортом, работе, терапии, духовном пути. Всякий небольшой промах видится ими как свидетельство полной непригодности, и они разваливаются, обрушиваются на себя с критикой или проецируют вину на других. У них нет знаний о том, что можно ошибиться и просто продолжать двигаться дальше. Чем больше этот синдром прогрессирует, тем больше отстают они от своих товарищей, и, как следствие, самооценка падает еще ниже. И такие Сироты еще дальше сиротят себя тем, что бросают учебу, терапию, дружбу, отношения, будучи убежденными в своей непригодности.

В конечном итоге, такой человек может занять жизненную нишу жертвы, оправдывая неумелое взаимодействие и работу с другими своими ранними травмами или социальной несправедливостью и используя некомпетентность и слабость как способы получить внимание и заботу. Величайшая опасность для каждого из нас, когда мы находимся на этапе Сироты, заключается в том, что боль и жертвенность могут стать слишком интересными и слишком искусными оправданиями. И дальше, если мы научимся играть на чувстве вины других для получения желаемого, мы никогда не научимся переходу на самый высокий уровень Сироты, который является действительно критическим шагом в развитии человека: быть готовым стать взаимозависимым с другими, которые, как мы узнаем, тоже были ранены, как и мы.

Навыки некоторых Сирот высоко развиты, но присущее им ощущение собственной ничтожности или отчаяние относительно возможностей жизни держит их взаперти жизненных обстоятельств. Чем хуже становится ситуация, тем более бессильными они себя ощущают, тем более парализованными становятся. И зачастую это состояние сохраняется до тех пор, пока они не обнаруживают, что оказались в ситуации, способной их убить, и тогда могут извлечь отчаянную смелость для того, чтобы выбраться. Касается ли дело избиваемой жены, гражданина государства с репрессивным режимом, наркозависимого, работника организации, вызывающей зависимость, или того, кто попал в ловушку слишком маленькой жизни для себя, динамики схожи. Эти люди фактически загипнотизированы людьми, привычками или системами, которые их поймали, и эти люди буквально нуждаются в освобождении.

И таким Сиротам нужна любовь, поддержка и помощь, чтобы выйти из этой обездвиженности. Нередко первоначально такая поддержка приходит от одного человека, но идеальной будет поддержка равных так скоро, как только она становится доступна. Лишенные помощи, Сироты могут не устоять перед цинизмом, и тогда цинизм может стать оправданием криминального, неэтичного или бесчувственного поведения, за которое Сироты будут оправдываться, обвиняя свой ранний жизненный опыт, общество или в целом общий моральный тон времени («Все так делают»). Живя в мире жертв и агрессоров, Сироты могут выбрать перейти на другую сторону, чувствуя, что, по крайней мере, у агрессоров больше силы и контроля, чем у жертв.

Криминальное поведение, зависимость, всякое неэтичное и бесчеловечное поведение подсказывает, что человек, проявляющийся так, идентифицировался с агрессором и жестоко обращается с собой и/или с другими охотнее, чем идентифицируется с болью своего внутреннего Сироты. Этим людям нужна помощь, идеально и от обученных профессионалов, и от группы равных, людей, кто, как и они, начал осваивать свое отчаяние и эмоциональную боль и вышел в третью точку.

Этим людям нужны четкие границы, любовь и забота без потаканий и примеры тех людей со схожим опытом, кому удалось изменить жизнь и найти более цельный и радующий способ жизни. И, тем не менее, они могут закрываться для получения помощи, по меньшей мере поначалу, их отчаяние и цинизм могут быть настолько велики, что будут подрывать всякую веру в то, что помощь возможна. Иногда человек ждет, пока все не станет настолько плохо (у «Анонимных Алкоголиков» используется термин «достичь дня»), что они больше не могут избегать понимания, что они должны измениться. Более того, важно, чтобы все мы не изолировались от таких глубоко раненых людей, считая их «второсортными». Если мы соблазняемся такой оценкой, то почти всегда это свидетельствует об отрицании и заточении возможно небольшой, но очень настоящей части в каждом из нас, которая, конечно же, способна к такому же цинизму, саморазрушению и предательству себя и других.

Сиротство, хотя и дисфункциональное в избытке, является критически важной частью роста и развития. Даже люди, осиротевшие особенно болезненно, могут обнаружить, что дары от процесса восстановления здоровья и веры настолько велики, что боль, запустившая их сиротство, видится им стоящей этих даров. Быть раненым – это часть бытия человеком, это движущая сила всех наших путешествий. Если мы не ранены, мы останемся в невинности и никогда не повзрослеем, не вырастем, не научимся.

Мы тоскуем по идеальным родителям, архетипическим идеальным матери и отцу, и получаем настоящих, небезупречных, просто человеческих родителей. Мы ожидаем бессмертия и получаем смертность. Мы жаждем быть центром вселенной и обнаруживаем, что мы лишь одни из многих. Мы рисуем величайшие мечты о том, кем мы будем и что реализуем в жизни, и в большинстве своем обнаруживаем, что нам придется соглашаться на вполне обычную жизнь.


И, пожалуй, тяжелее всего мы переживаем наше собственное предательство своих надежд, ценностей или мечтаний, и тогда приходим к пониманию, что мы тоже разочаровываем и других, и себя. Джеймс Хиллман в статье «Предательство» рассуждает о том, что разнообразные предательства в человеческой жизни искрой воспламеняют рождение Души. На мой взгляд, эти предательства также непосредственно связаны с рождением Эго. Если бы мы могли всегда доверять, тогда мы могли бы безопасно оставаться в блаженном симбиозе с миром, начиная с матери. Неспособность внешнего мира удовлетворить наши потребности подталкивает нас в путешествие, чтобы каждый открыл, что мы должны взять на себя ответственность за нахождение и получение желаемого. Никто не собирается выдать нам желаемое просто так.


Джин Хьюстон (Jean Houston) в своей книге «Поиск возлюбленного: путешествия в духовной психологии» (The Search for the Beloved: Journeys in Sacred Psychology) рассуждает, что характер ран определяет многое из того, кто мы есть и кем выбираем стать. Как деревья принимают уникальную форму, вырастая вокруг своих шрамов, призвание многих людей приходит из их ран. Ребенок, крайне травмированный своими родителями, становится терапевтом после того, как получил помощь посредством терапии. Ребенок, который чувствует себя греховным или больным и «спасается» или исцеляется благодаря религиозному опыту, выбирает своим путем служение. Ребенок, больной полиомиелитом, становится бегуном на длинные дистанции. Подросток, ощущавший свое бессилие, повзрослев, идет в политику, чтобы получить опыт контроля.

Классическая история шамана начинается с великой раны, например, эпилепсии или безумия, и через исцеление этого психологического или физического недуга шаман развивает магические исцеляющие способности. К сожалению, в нашей культуре мы настаиваем на образе мышления, разделяющем людей на здоровых и раненых. Мы ходим вылечить людей и сделать их «нормальными», и это не только удерживает людей от признания своей ранености, но и препятствует нахождению ими возможных даров из этих ран. И все вместе это удерживает нас от проявления заботы и любви, которые сами по себе могут исцелить боль, общую для всех.

Зачастую люди высоко функциональные, добившиеся больших успехов, чувствуют, что они не могут признать свою уязвимость, особенно это применимо к лидерам. И это также переводит тех, кто делится своей болью, в обособленную категорию больных, раненых и слабых. Так и дети с видимыми ранами могут обнаружить себя в самом низу иерархии и даже быть убитыми, поскольку люди с вытесненными и подавленными ранами могут быть садистски жестокими.

Традиция конфиденциальности в группах поддержки и терапии, традиционная анонимность всех Программ 12 шагов демонстрирует нашу осведомленность о том, что знание о наших ранах, наших слабостях и нашей уязвимости может быть использовано против нас другими, которые, конечно же, боятся признать свою изломанность перед собой и другими.

Ранение психики не только универсально, это еще и ключ к построению Эго и соединению с Душой. Дар Сироты – помочь нам признать свою раненость и открыться достаточно для того, чтобы поделиться (в безопасных местах) своими страхами, уязвимостью, ранами. Это действие помогает нам установить связь с другими из имеющего основу, честного и уязвимого положения. Такое сближение дает место для близости и возможность сердцу открыться так, что мы можем быть сострадательными себе и другим.

Исцеление начнется тогда, когда мы действительно почувствуем боль и реальность всех тех моментов и ситуаций, когда мы сиротели извне. Исцеление продолжится через осознание того, как мы отрицали свои части. Только вследствие этого психика может стать единой и целой. Когда каждый из нас вернет свои Осиротевшие я, нам больше не понадобится изгонять или подавлять тех людей и те сообщества, которые «несут» эти запретные качества за нас. Мы можем стать тем мудрым отцом из библейской истории о блудном сыне, с любовью встретившим сына, который претворил в жизнь все деяния, презираемые и высмеиваемые отцом, и вернулся в нужде. Вместо чтения нотаций, отец устроил праздник, чтобы отметить возвращение сына. На самом высоком уровне Сироты мы научаемся приветствовать возвращение всех своих внутренних блудных детей домой.

Тень: цинизм, бессердечность, мазохизм или садизм; использование роли жертвы для манипуляции окружения;
Зов: покинутость, предательство со стороны другого или самим себя, крушение иллюзий, дискриминация, виктимизация (становление жертвой);
Уровень 1: научение признавать правду чьего-либо затруднительного положения и чувствовать боль, покинутость, беспомощность и потерю веры в людей и организации, обладающие властью;
Уровень 2: принятие потребности в помощи; выражение готовности к тому, чтобы получить помощь и поддержку от других;
Уровень 3: замена зависимости от авторитетов на взаимозависимость с другими, помогающими друг другу и сплачивающимися против авторитетов; формирование реалистичных ожиданий.